Алекс Шерер - Охотники за облаками
Неподалеку от нашего дома есть поле поминовения – на мысе прямо над бездной. Некоторые имена на тамошних памятниках принадлежат еще колонизаторам – тем самым, которые попали сюда с перенаселенной, загрязненной, разрушенной войнами, умирающей Земли. Имена, даты, названия незнакомых городов и цитаты из древних стихотворений.
Я отдыхал на палубе, размышляя обо всем об этом, когда подошел Каниш и уставился на меня сверху вниз. Как всегда, за пояс у него был заткнут нож, и в кулаке он тряс кости. В кои-то веки он был дружелюбно настроенным, а по его меркам даже общительным.
– Эй, парень…
Я сощурился и посмотрел на него. Каниш ухмыльнулся.
– Значит, хочешь стать охотником за облаками?
– Возможно, – ответил я. – Когда-нибудь.
Я увидел, как за его спиной поднялась с палубы Карла.
– Ага, – сказал Каниш. – Если хочешь стать охотником за облаками, то и выглядеть должен под стать охотнику за облаками. А чтобы выглядеть, как охотник…
Он вытащил нож из-за пазухи и его кончиком указал на грубые шрамы на своем лице, идущие от глаз ко рту.
– Каниш…
Карла встала рядом с ним и приготовилась, если что, отобрать нож. Но он всего лишь посмеялся над ней – или, скорее всего, надо мной.
– Я просто предложил, – сказал он. – Вызвался оказать парню маленькую услугу.
И с этими словами он вернулся в рубку – посмотреть наши координаты и слегка подправить курс. Потом он принялся насвистывать, словно все ему было нипочем, и это не он только что предлагал мне внести незначительные хирургические изменения в свою внешность при помощи заточенного и скорее всего грязного ножа.
Про обезболивающее он тоже не упомянул.
Думаю, у него просто специфическое чувство юмора.
Еще один спокойный участок пути оставался позади, и мы приближались к темноте, которая появилась в поле зрения еще несколько километров назад.
– Сколько нам еще плыть? – спросила Дженин у матери.
– Часа три-четыре, – ответила та.
– Мы успеем понырять?
Карла подала Канишу знак закрыть солнечные панели и сбавить ход.
– Только недолго, – сказала она.
Дженин подошла ко мне и пнула по подошве ботинка.
– Эй, лежебока, – позвала она. – Пойдем, поплаваем.
Я встал.
– Пойдем.
Но заглянув за борт, я ужаснулся. Падать вниз было очень, очень далеко.
Мне нечасто приходилось плавать в открытом воздухе без страховочной сетки внизу. Одно дело, общественные пляжи и прыжки с обрыва у дома, но пляж был «лягушатником» по сравнению с этим местом. Глубокое воздушное пространство, небесный океан. Потеряешь здесь плавучесть – и уже не выкарабкаешься. Будешь падать без остановки, пока не превратишься в головешку.
– Готов? – спросила Дженин.
Она вскарабкалась на поручни и присела на перекладину, собравшись нырять.
– Если ты готова.
Без единого слова она оттолкнулась от перекладины, описала в воздухе плавную дугу, как выпущенная из лука стрела, и стала падать вниз.
Потом она резко затормозила и уже парила, лежа в воздухе на спине, и со смехом глядела на меня снизу вверх.
– Ну? – сказала она. – Идешь или нет? Воздух отличный. На корабле чувствуешь себя как взаперти. Так приятно немного размяться. Или ты передумал?
Каниш и Карла наблюдали за нами. Я уже умудрился упасть перед ними в грязь лицом, так что терять мне было нечего.
– Если прыгаешь – прыгай. У нас времени в обрез.
Прыгать я не решился. Я тихонько погрузился за борт, цепляясь за веревочную лестницу.
– Отпусти веревку. Просто отпусти и плыви. Это совсем как в воде. Отпускай.
Я отпустил.
Я был уверен, что сейчас умру. Или меня стошнит. Но ни того, ни другого не произошло. Я остался парить в небе, как облако.
Мы плавали недолго. Плотность воздуха позволяет нам не тонуть в нем, да только где-то внизу живота постоянно живет ощущение, будто какой-то пузырь вокруг тебя сейчас лопнет, и тебя начнет швырять по воздуху, как сдувшийся шарик, и в конце концов ты безвольно упадешь вниз и встретишь свою смерть.
Воздухоплавание – как хождение по канату. На плаву удерживает уровень мастерства, вера в себя и изрядная (возможно, даже необоснованная) самоуверенность. Ни в коем случае нельзя трезво оценивать тот факт, что все твое мастерство и уверенность – всего лишь иллюзия. Стоит задуматься об этом – и тебе крышка.
Поплавав минут десять, мы вернулись на корабль. Каниш опять открыл солнечные панели. Мы снова набрали скорость и нацелились на Острова Ночи. Далеко внизу в небе клубились высоченные столбы дыма и пылали огни. Я спросил у Дженин, откуда они.
– Огненные Острова, – объяснила она. – Они горят и плавятся уже не первый год.
– А почему не сгорают дотла?
– Наверное, когда-нибудь догорят.
Но пока что, затянутые чадом и серым дымом, они полыхали ярким оранжево-красным огнем, похожие на глаза дьявола.
Ночь.
Слишком часто у нас ее не бывает. Поэтому обнаружив ее, испытываешь восторг. А между Островами Ночи пролегла настоящая чернота и непроглядная темень – там стоит вечная ночь.
Эти острова протянулись на тысячу километров с лишним. Один нависает над другим, а между ними как на бутерброд намазана темнота.
Наш маршрут пролегал не вдоль островов, а поперек, пронзая их в самом узком участке. Так что поездка во тьме растягивалась не на тысячу, а сотни на три километров. Но эта дорога все равно была долгой и небезопасной.
До входа в черную дыру оставалось минут пятнадцать-двадцать, когда Каниш оставил Карлу у руля и спустился в каюту.
Мы с Дженин сидели на носу корабля и разглядывали подступающий мрак. Казалось, будто мы вплываем в распахнутую пасть чудовища, у которого вместо челюстей были два массива земли. Перед нами зияла темнота. Она как будто звала нас и улыбалась нам зловещей, угрожающей улыбкой.
«Заходите, заходите», – муху приглашал паук.
Каниш вернулся на палубу со спасательными жилетами в руках. Один он бросил в мою сторону, а второй вручил Дженин.
– Надевайте, – скомандовал он, – а то замерзнете.
И верно. По мере приближения к темноте температура понижалась. Холодок от воздуха и холодок от тревоги проникли в меня одновременно, они тянули друг друга за собой и подпитывались друг другом.
Скоро мы поравнялись с двумя громадинами островов – один был под ногами, другой над головой. Каждый остров отбрасывал на соседний огромную тень, создавая черный коридор. Считалось, что эти острова были неустойчивыми, вроде спящих вулканов, и однажды непременно должны были обрушиться друг на друга – не то завтра, не то через миллион лет. Осознание, что эти челюсти могли сомкнуться над нами в любую секунду, не могло не прибавлять энтузиазма.
Мы вошли во мрак. Я оглянулся. Свет позади нас стремительно тускнел. Я испытал минутную слепоту и запаниковал. Но постепенно глаза привыкли к темноте, и оказалось, что она была не такой кромешной, какой померещилась мне сначала.
Каниш зажег корабельные навигационные огни и включил мощный прожектор, водруженный на мачту. Энергии в солнечных аккумуляторах было вполне достаточно, чтобы провести нас сквозь тьму и снова вывести на свет.
Сначала – холод и темнота. Когда привыкаешь к ним, в первую очередь замечаешь тишину. Мы в ней плыли. Она обтекала нас со всех сторон, сверху и снизу, как беззвучные воды беззвучного ручья.
Пятнадцать минут спустя за спиной стояла почти такая же темень, как и впереди. Нам остался только бледный отблеск света с потерянного, широкого неба, как слабый огонек свечки в черной комнате, как булавочное отверстие в коробке.
Тишина была тяжеловесна и заразительна. Из-за отсутствия звуков казалось почти преступным нарушать ее. Как будто мы были в церкви, в просторном соборе, где немые, невидимые монахи усердно читали свои молитвы, поклоняясь незримым богам тьмы и покоя, и где слова звучали бы кощунством.
Тишину нарушил Каниш. Но даже он говорил приглушенным, если не благоговейным, то по крайней мере уважительным по отношению к этому сумрачному, чужому месту голосом.
– Смотрите…
Мы подняли глаза. Бледное, дряблое существо, внешне напоминающее кляксу, размером с половину нашего корабля, выпорхнуло из темноты и легко, невесомо проплыло мимо нас, чуть взмахивая плавниками.
– Какое гадкое…
Оно взглянуло на нас своими крошечными подслеповатыми глазками. Вряд ли зрение имело значение здесь, в царстве сумрака, где в игру вступали десятки других куда более важных чувств, которые помогали передвигаться и выживать.
– Что это такое?
– Небесный слизень, – ответила Дженин. – Они нам еще встретятся.
В этот момент существо вяло раскрыло пасть, обнажая ряды усов наподобие китовых. Это был его фильтратор. Пока слизень плыл, в усе застревали мелкие животные, насекомые и небесные мальки – все, что не нужно пережевывать. Слизень глотал их целиком. Пасть его была достаточно внушительной, чтобы вместить и любого из нас, так что я был рад, что он прошел мимо. Совсем не хотелось быть проглоченным каким-то ситечком-переростком.
